Моя собака ест орехи

Я наблюдала за ними из- за деревьев, отодвинув рукой ветки с уже пожелтевшими листьями, которые стелились у ног при малейшем шорохе.

Я смотрела, как они- двое в красном- бросали в огонь книги, старые и пыльные, перепачканные краской и чернилами, рвали на части переплеты и страницы, бросали одну на другую; а книги, пропадая в огне, выбивали из огромного костра желтые, блестящие искры, которые, точно бисер, усыпали сырую, пропахшую копотью и гарью землю.

- Что же вы делаете?- шептала я,- Зачем,а?

- Жалеешь?- один из мужчин обернулся на мой шепот.- Спаси их тогда!

И я бросилась им под ноги, ударяясь лбом об их , заляпанные грязью, сапоги, бросилась, потянулась к их огромному, почти до неба, костру, обжигая лицо и пальцы....

На часах было семь.

Я потянулась к будильнику и нажала кнопку- молчи!

Завтра моя сестра выходит замуж, а я , которая так никуда и не уехала- хотя и обещала в Египет или на Канары- к церемонии не допущена.

Удивляюсь, что вообще об этом узнала: нашлись- таки сердобольные старушки на лавочках:

- Юль, твоя сестра в субботу расписывается.

- Да ну? - я удивленно приостановилась у подъезда с сумками.

- В пять,- старушки улыбнулись.- Тебя- то звали?

- А как же!- я уже потянулась к двери, поднимая свои сумки. - Пойду!

Я уже представила белое длинное платье Тины, миниатюрные цветы в ее роскошных рыжих волосах, вообразила, как она кружится в этом платье перед зеркалом ,такая стройная и красивая, такая, какой я запомнила ее перед своим уходом.

Мне запретили думать о ней и о них, мне запретили приходить и звонить, мне запретили дожидаться ее после лекций и угощать кофе в старом кафе. Мне запретили все.

А я от этого не умерла.

А должна была, просто обязана была умереть или с ума сойти. А я почему- то ничего этого не сделала.

- Вот скажи, зачем я тебе нужен?- Черт сидел в кресле у окна, курил трубку и покачивал ногой в модном, лакированном ботинке.

- Ты черт, ты и решай!

- Вешаться пробовала?

- Ага.

- И?

- Безрезультатно. Веревка оборвалась.

- А на улицу голой ходила?

- Ходила. Никто и бровью не повел.

- Да-а, плохи твои дела, Юлька. Может, тебе утопиться?

- На улице жара. Ближайшее озеро в двадцати пяти километрах, пока доеду, желание умирать пройдет.

- Не угодить тебе, честное слово,- Черт раздраженно поднялся с кресла, положил недокуренную трубку на подоконник. - Давай хоть чайку попьем!

Я молча заварила чай, расставила чашки и печенье в вазочках.

- Мне б на тебе жениться,- Черт надкусил одно печенье.- Готовишь хорошо. Давеча борщ твой ел- объеденье!

- Здрасте! Где ты черта женатого видел?

- Какая разница, Юль! Ты просто фригидная какая- то стала.

- Хорошо, что не извращенка.

- Ба-а, сударыня, читайте Фрейда!

- Читан уже и перечитан.

- Ну, философией займись. Это как раз в твоем стиле. Я тут в местной библиотеке раскопал даже Розанова и Августа Бебеля.

- Тебе не надоело?

- Что?

- Ерундой заниматься.

- Чтобы подготовить человека к самоубийству надо найти к нему культурный подход,- Черт громко отхлебнул из своей чашки.

- Я вижу ты очень стараешься. Розанова читаешь.

- Ты от мира отстала, Юлия. Тебя волнует только сегодняшний день. А будущее? Чем ты занимаешься целыми днями? На работу ходишь. С работы- в магазин и домой. А книги?

- Мне снилось сегодня, что книги жгут.

- Инквизиция? - Черт посмотрел недоверчиво.- Приснится же! Даст Бог, помрешь быстрее.

- Тебе вряд ли даст. Ты лучше объясни, почему моя собака ест только орехи. Кто приучил? Ты? Ни у кого не ест, а моя ест.

- А что тут плохого? Орехи- это очень питательно.

- У тебя всегда так,- я встала из- за стола, подошла к раскрытому окну, облокотилась о подоконник и глянула на засыпающий город.

Может быть, я могла бы прыгнуть сейчас вниз и раствориться в этом небе, чего от меня ждут уже долгие два года?

Наверное, я даже могла бы дать самую страшную клятву и поведать о том, что любить вечно можно?

Возможно, я могла бы написать кучу стихов и романов и воспеть мир во всевозможных стихотворных размерах ?

Но зачем?

Ведь где- то там, в полутемном зале , за маленьким столиком сидит человек..., одинокий , несчастный человек, который был мне дорог, дорог настолько, что именно ему была дана клятва, клятва вечной любви.

Два долгих года мы шли по тропинке- всегда по одному и лишь однажды вместе.

Как сестра и брат. Как друг и подруга.

И как каверзно прозвучали в тишине тогда мои слова:

- Я сделала ей подарок: я отдала ей тебя!

- Подарок? Почему? - он посмотрел с легким удивлением.

- Потому что жить надо дальше, а наша жизнь стоит на месте.

"И потому что любое чувство надо уметь пережить",- я только пожала плечами, но вслух не сказала, а надо было.

- И чего бы ты добилась?- Черт , наконец-то, поставил чашку на стол и тоже поднялся.- Признания?

- Они не позвали меня на свадьбу,- я оглянулась на него. - Как будто я умерла. Понимаешь?

- Понимаю. Но не умерла же пока. Может быть, завтра. Кирпич на голову упадет или еще что- нибудь оригинальное.

- Все шутишь?

- А по- твоему, я должен рвать себе душу, как ты?

- А она у тебя есть?

- Кто?

- Душа.

- Душа, теоретически, есть у всех. Но, к сожалению, ее никто не видел. Написать, сама понимаешь, можно многое. И вообще давай- ка спать!

Я постелила себе в зале, не включая света.

И где- то в полубреду выступили те последние дни ноября.

Дни, которые хотелось бы продлить хотя бы на неделю, хотя бы на дней пять.

И совсем неважно, что они принесли бы- нежность или жестокость. Хотелось бы жить и умирать именно в таком Париже своих мечтаний.

И, пожалуй, только Он мог бы назвать их, перечислить и передать тем глухим шепотом, как всегда.

И мы встречались неожиданно- всегда в одном и том же месте.

Это наш безнравственный и философский роман- хрустящая простынь в изгибе двух тел.

Что это означало?

Извиваться.

Плавно скользить.

Читать , как в книге.

Касаться.

Узнавать.

И это была всего лишь эстетика, без которой не строятся понятия и отношения.

А мне хотелось говорить о другом.

- Возьми и позвони им!- Черт приоткрыл дверь в мою комнату. - Чего мучаешься?

- Не подслушивай мои мысли.

- Я навожу тебя на путь истинный. Забыла?

- На путь истинный наводит вера.

Но сама уже потянулась к телефону и набрала заветный номер.

( Ведь стоит попробовать?)

- Алло!- услышала твердый голос отца.

- Привет, па! Это Юля.

- Вы не сюда попали, девушка!

И прежде чем я успела сказать что-либо, раздались короткие гудки.

Не сюда?

Конечно. Как только я набираю этот номер, папин голос важно называет меня " девушка".

- Опять не туда? - Черт уселся на край моей постели.

- Знаешь,- я махнула рукой.

- Позвони еще раз.

- Зачем?

- А вдруг повезет и с тобой поговорят.

- Вряд ли.

Но опять набрала номер и прижала телефонную трубку к уху.

Потянулась, выглядывая в окно.

Лето!

Уже лето.

А я совсем не заметила, как оно пришло.

А дома я замечала все: и первого скворца, и первый зеленый лист, и первую грозу.

А еще я придумывала, как мы живем вместе.

Я выдумывала тихий маленький город. Комнату, где у стены камин, а на столе чашки и самовар. Пластинка ретро. Наши голоса.

Снег за окном....

-Алло!

- Это опять я, папа,- произнесла тихо.

- Девушка, вы опять...

- Па, не вешай трубку, па!- закричала вдруг. - За что, па?

- Завтра,- услышала неожиданно ,- твоя сестра выходит замуж. Можешь поздравить. Теперь ты уже ничего не изменишь.

И я еще долго- долго слушала короткие гудки, пока Черт не вытащил трубку из моих пальцев и не накинул на плечи халат.

- Поговорили? Вот и ладненько. Завтра на свадьбу пойдешь. Собачку нашу подаришь.

- Она же только орехи ест,- встрепенулась.

- Неважно. Там ее и к другой пище приучат. А теперь ляг, ладно? Поспи! Завтра поздравишь сестру и все кончится.

Может быть. Но для меня.

- Мне так плохо,- прошептала,- плохо без них.

Кончится? Мне кажется, я почувствовала конец еще тогда, когда села за празничный стол. Я почувствовала его во взгляде незнакомого гостя, который даже прищурился, чтобы разглядеть меня получше.

Это был конец.

Ведь как это непросто переживать подробности , когда невыносимо от того, что не звонят и не пишут. Как это страшно, что больше не нужна , что стала чужой и незнакомой,как обычный прохожий на многолюдной улице.

Завтра моя сестра выйдет замуж.Она выйдет замуж за того, кому я придумывала дом и комнату. Она станет женой того, кому я написала ворох стихов и теперь уже ненужных романов. Она выйдет замуж за Алана.

А утром я одела новое платье.

Черт стоял перед зеркалом и поправлял на мне складки, аккуратненько расправлял шелковую ткань, скользящую по плечам.

- О! Да ты красавица! Бледная только: витаминов не хватает.

- По- моему, мы оба ждем моей смерти.

- Ой, от нехватки витаминов никто еще не умирал.

- Ты хуже, чем я думала.

- Я не могу быть ни хуже, ни лучше. Увы! Выдумывать тебе смерти стало для меня обычным делом. Вошло в привычку, так сказать.

- Надеюсь, скоро ты меня порадуешь.

- Не волнуйся. Я свое дело знаю,- Черт усмехнулся.- Не подведу!

Алан считал, что я поэт. Он даже верил, что я стану знаменитой.

Но я не смогла быть ни поэтом, ни знаменитостью.

Я просто осталась. Обычной, рядовой, как все.

И у меня есть только собака, которая ест орехи.

Я стояла на другой стороне улицы и смотрела, как вертятся фотографы, как улыбается Тина, и как Он держит ее за плечи, и как отец стоит рядом с ними.

И мне вдруг стало страшно. Страшно подходить к ним, страшно подойти к сестре и обнять ее. Страшно провести рукой по ее миниатюрным белым цветочкам в венке, страшно прижать ее к себе.

- Не трусь!- услышала голос Черта.

Он выныривает из- под скамейки- в белом, с иголочки, костюме.

- А ты?

- Я сегодня лишь наблюдатель.

- Ты дождешься меня?

- Конечно.

Я шагнула к переходу и опять оглянулась на Черта.

Он уже сидел на скамейке в темных от солнца очках, с газетой на коленях и махал мне рукой.

Я почти побежала к свадебной процессии, и они уже видели меня и собаку, как вдруг я услышала крик. Какие- то люди кричали позади меня- и я обернулась: Черта на скамейке не было!

Взвизгнули тормоза и передо мной встала стена.

Что- то большое ударило меня в бок, и я, покачнувшись, упала. Асфальт показался огромным черным пятном, пропахший гарью и копотью, как во вчерашнем сне.

- Дочка! Наша дочка!- отец бежал впереди всех, но я почему- то не смотрела на него.

Я увидела Черта- он лежал под колесами синей " Ауди", раскинув длинные смуглые руки и зажав в кулаке темные очки.

- Ты не мог,- я приподнялась.- Ты не должен был... Ведь ты же со мной.

- Прости,- он сделал какое- то движение пальцами и запрокинул голову.

- А разве ваша собака не ест конфет?- спросил какой- то мальчик, державший мою собаку на поводке.

- Нет,- прошептала, - моя собака ест орехи.

И тут же заметила, как, рассыпая цветы, ко мне бежит Тина. ....

Postscriptum:

Написан давно, поэтому не совсем свойственен мне теперешней. Переделаны лишь некоторые отступления.