Как вершилось экономическое чудо по-советски…

Чтобы там ни говорили критики советской экономики, но сегодня становится ясно — она, на поверку, оказалась для нашей страны, выражаясь современным языком, более «конкурентоспособной», чем так называемые «рыночные экономики» западного образца.

В 1913 году доля России в мировом промышленном производстве составляла около 4%, к 1937 году она достигла 10%, а к середине 70-х — 20%, и держалась на этом уровне до начала «перестройки». Наиболее же динамичными были два периода советской истории: 1930-е и 1950-е годы.

Первый период — индустриализация, которая проводилась в условиях «мобилизационной экономики»: по общему объёму валового внутреннего продукта и производству промышленной продукции СССР в середине 1930-х гг. вышел на первое место в Европе и на второе место в мире, уступив только США и значительно превзойдя Германию, Великобританию, Францию. За неполных три пятилетки в стране было построено 364 новых города, сооружено и введено в действие 9 тыс. крупных предприятий — колоссальная цифра — по два предприятия в день!

Конечно, мобилизационная экономика требовала жертв, максимального использования всех ресурсов. Но, тем не менее, накануне войны жизненный уровень народа был существенно выше, чем на старте первой пятилетки.

Широко известно высказывание И. В. Сталина о том, что СССР отстал от промышленно развитых стран на 50-100 лет, историей отпущено на преодоление этого отставания 10 лет, в противном случае, нас сомнут. Эти слова, сказанные в феврале 1931 г., удивляют своей исторической точностью: расхождение составило всего четыре месяца.

Второй период — экономическое развитие на основе той модели, которая сформировалась после войны при активном участии И. В. Сталина. Модель эта по инерции продолжала функционировать в течение ряда лет и после его смерти (до тех пор, пока не начались разного рода «эксперименты» Н. С. Хрущева). За 1951-1960 гг. валовой внутренний продукт СССР вырос в 2,5 раза, причем объем промышленной продукции — более чем в 3 раза, а сельскохозяйственной — на 60%. Если в 1950 г. уровень промышленного производства СССР составлял 25% по отношению к США, то в 1960 г. — уже 50%. Дядя Сэм очень нервничал, поскольку «вчистую» проигрывал экономическое соревнование Советскому Союзу. Жизненный уровень советских людей непрерывно рос. Хотя на накопление (инвестиции) направлялась значительно более высокая доля ВВП, чем в США и других странах Запада.

Тридцатилетний период нашей истории (с начала 1930-х до начала 1960-х гг.) можно назвать советским «экономическим чудом». Сюда следует включить также 1940-е годы — период войны и экономического восстановления СССР.

Наша страна сумела победить Гитлера и всю гитлеровскую коалицию. Это была не только военная, но и экономическая победа. В период восстановления страны после войны мы сумели быстрее европейских стран вернуться к довоенному уровню, а также создать «ядерный щит», который был жизненно необходим стране в условиях объявленной Западом «холодной войны».

В 1960-е годы мы начали терять ту экономическую динамику, которая была создана в предыдущий период. А с середины 1970-х гг. стали наблюдаться признаки так называемого «застоя», утраты внутренних источников развития, которые камуфлировались неожиданно обвалившимися на нашу страну нефтедолларами.

С середины 1980-х гг. началось прикрываемое лозунгами «перестройки» разрушение остатков той модели экономики, которая была создана в годы «экономического чуда».

Я не первый, кто обращает внимание на «экономическое чудо Сталина». Объясняя его, авторы справедливо подчеркивают, что была создана принципиально новая модель экономики, отличная от моделей «рыночной экономики» Запада (капиталистическая модель экономики).

Первые годы советской истории — экономика «военного коммунизма» (1917-1921 гг.). Это особая модель, очевидно, что она не имеет ничего общего с «рыночной моделью» (более того, ее называют антиподом рынка). Но ее нельзя назвать и советской.

Некоторые авторы по недоразумению или сознательно пытаются поставить знак равенства между экономикой «военного коммунизма» и «экономикой Сталина». Если уж персонифицировать первую, то ее следовало бы назвать экономикой Ленина — Троцкого.

Элементы модели «рыночной экономики» имели место лишь в начальный период истории СССР (период НЭПа: 1921-1929 гг.) и в завершающий период («перестройка» М. С. Горбачева: 1985-1991 гг.). То есть в «чистом виде» получается около полутора десятилетий. Если персонифицировать данную модель, то ее можно условно назвать экономикой Н. Бухарина — М. Горбачева. Напомню, что в 20-е годы Николай Бухарин считался главным идеологом партии и ратовал за построение социализма и коммунизма именно на основе рыночных принципов. Позднее стал активным членом «новой оппозиции», которая резко возражала против модели, предлагавшейся И. В. Сталиным и его сторонниками («модель Сталина»).

Еще примерно 25 лет (1961-1985 гг.) — период так называемой «экономики застоя», когда рыночной модели еще не было, но советская модель медленно подтачивалась изнутри с помощью различных «частичных усовершенствований», которые не повышали ее эффективность, а лишь дискредитировали. Для того, чтобы в конце существования СССР «прорабы перестройки» могли заявить в полный голос: «советская модель не эффективна, ее надо заменять на рыночную».

Если персонифицировать «экономику застоя», то ее можно было бы назвать экономикой Хрущева — Брежнева — Андропова — Черненко.

Таким образом, из всей 74-летней истории существования СССР на период «экономического чуда» приходятся от силы три десятилетия — 1930-1960 гг. И, хотим мы этого или нет, но приходится признать, что связан он с именем Сталина.

Правда, в 1953-1960 гг. его уже не было, однако созданная им модель экономики продолжала функционировать, она не претерпела тогда еще значительных изменений.

Поэтому тридцатилетний период. можно назвать временем «экономики Сталина», а экономические достижения этого периода — «экономическим чудом Сталина».

Сегодня у нас господствует «плюрализм» мнений. Может быть, кто-то видит какие-то изъяны в советской модели, и ему больше нравится модель «рыночной экономики». Но вот что удивительно: сегодня 99,99 % всей информации, относящейся к категории «экономической», посвящены «рыночной экономике». Оставшиеся 0,01% информации имеют отношение к советской модели. Но при этом в сообщениях, статьях и книгах почти нет подробного описания указанной модели, все ограничивается беспредметной «критикой» и традиционным выводом: это «административно-командная экономика». Никаких вразумительных определений «административно-командной экономики» нет, за исключением того, что это экономика, противоположная «рыночной экономике». Кажется, автором этого штампа стал на заре «перестройки» экономист Гавриил Попов, один из наиболее рьяных «рыночников». «Административно-командная экономика» — что-то типа приговора, который обоснованию не подлежит. Думаю, что замалчивание темы «советская модель экономики» объясняется очень просто: серьезный сравнительный анализ двух моделей крайне невыгоден тем, кто продвигает идеологию «рыночной экономики». Такова информационно-пропагандистская политика «Вашингтонского обкома партии».

Пытаться оценивать «сталинскую экономику» по критериям рыночной и принципов экономического либерализма — дело пустое. Против СССР велась постоянная война — то явная, то закамуфлированная. Выиграть такую войну при соблюдении правил «рыночной экономики» — все равно, что боксеру выиграть бой на ринге с завязанными глазами.

Суть же советской модели (1930-1960 гг.) сводится к следующему:

общенародная собственность на средства производства,

решающая роль государства в экономике,

централизованное управление,

директивное планирование,

единый народнохозяйственный комплекс,

мобилизационный характер,

максимальная самодостаточность (особенно в тот период, пока еще не появился социалистический лагерь),

ориентация в первую очередь на натуральные (физические) показатели (стоимостные играют вспомогательную роль),

ограниченный характер товарно-денежных отношений,

ускоренное развитие группы отраслей, А (производство средств производства) по отношению к группе отраслей Б (производство предметов потребления),

сочетание материальных и моральных стимулов труда,

недопустимость нетрудовых доходов и сосредоточения избыточных материальных благ в руках отдельных граждан,

обеспечение жизненно необходимых потребностей всех членов общества и неуклонное повышение жизненного уровня, общественный характер присвоения и т. д.

Особо следует обратить внимание на плановый характер экономики. Ведь критики советской модели, употребляя уничижительное словосочетание «административно-командная система», прежде всего и имеют в виду народнохозяйственное планирование. Которое противоположно так называемому «рынку» — экономике, ориентированной на прибыль и обогащение.

В советской модели речь шла именно о директивном планировании, при котором план имеет статус закона и подлежит обязательному исполнению. В отличие от так называемого индикативного планирования, которое после Второй мировой войны использовалось в странах Западной Европы и Японии и которое имеет характер рекомендаций и ориентировок для субъектов экономической деятельности. Кстати, директивное планирование присуще не только «сталинской экономике». Оно существует и сегодня в крупных корпорациях.

Поэтому, уж если критикам советской модели полюбилось выражение «административно-командная система», то они должны также рьяно критиковать крупнейшие мировые транснациональные корпорации, типа IBM, British Petroleum, General Electric или Siemens.

Там с начала XXI века существует действительно жесточайшая административно-командная система без каких-либо примесей «демократии» и участия работников в управлении.

В беседе 29 января 1941 года Сталин указывал, что именно плановой характер советского народного хозяйства позволил обеспечить экономическую независимость страны: «Если бы у нас не было… планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все началось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с головы на ноги. Мы начали с тяжелой промышленности, а не с легкой, и победили. Без планового хозяйства это было бы невозможно. Ведь как шло развитие капиталистического хозяйства? Во всех странах дело начиналось с легкой промышленности. Почему? Потому, что легкая промышленность приносила наибольшую прибыль. А какое дело отдельным капиталистам до развития черной металлургии, нефтяной промышленности и т. д.? Для них важна прибыль, а прибыль приносилась, прежде всего, легкой промышленностью. Мы же начали с тяжелой промышленности, и в этом основа того, что мы не придаток капиталистических хозяйств. … Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и понятно, что первое время нерентабельна. Если бы, например, предоставить строительство промышленности капиталу, то больше всего прибыли приносит мучная промышленность, а затем, кажется, производство игрушек. С этого бы и начал капитал строить промышленность».

Что касается ускоренного развитие группы отраслей, А (производство средств производства) по отношению к группе отраслей Б (производство предметов потребления), то это не есть лишь лозунг периода «большого рывка» 1930-х гг. Это постоянно действующий принцип, учитывая, что речь идет не об абстрактной «социалистической экономике». Речь идет о конкретной экономике СССР, который находился (и в обозримом будущем будет находиться) во враждебном капиталистическом окружении. В окружении, которое будет стремиться уничтожить Советский Союз как экономическими, так и военными методами. Лишь высокий уровень развития группы отраслей, А был в состоянии обеспечить эффективную борьбу СССР с враждебным капиталистическим окружением.

Последовательный учет указанного принципа фактически означает, что сталинская модель — модель мобилизационной экономики. Иной тогда и быть не могло.

Сталин совершенно правильно обосновал это, сформулировав следующий геополитический тезис: основным содержанием современной эпохи является борьба двух социально-экономических систем, социалистической и капиталистической.

Хорошо известно (в том числе из произведений классиков марксизма), что важнейшим противоречием капитализма является противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения. Так вот важнейшим принципом советской экономики являлся общественный характер присвоения, что и снимал существовавшее при капитализме «проклятое» противоречие. Принцип распределения по труду дополняется принципом общественного присвоения. Конкретно речь идет о том, что создаваемый общим трудом прибавочный продукт достаточно равномерно распределяется среди всех членов общества через механизм понижения розничных цен на потребительские товары и услуги и через пополнение общественных фондов потребления.

Ориентация в первую очередь на натуральные (физические) показатели при планировании и оценке результатов экономической деятельности — еще одни ключевой принцип. Стоимостные показатели, во-первых, были достаточно условными (особенно в сфере производства, а не в розничной торговле). Во-вторых, играли вспомогательную роль. Причем прибыль была не самым главным показателем. Главным критерием эффективности было не увеличение денежной прибыли, а снижение себестоимости продукции.

Советскую модель можно уподобить громадной корпорации под названием «Советский Союз», которая состояла из отдельных цехов и производственных участков, которые работали для создания одного конечного продукта.

В качестве конечного продукта рассматривался не финансовый результат (прибыль), а набор конкретных товаров и услуг, удовлетворяющих общественные и личные потребности. Показатели общественного продукта (и его элементов) в стоимостном выражении выполняют лишь роль ориентира при реализации годовых и пятилетних планов, оценке результатов выполнения этих планов.

За счет разделения труда, специализации и слаженной кооперации достигается максимальная эффективность производства всей корпорации. Уже не приходится говорить о том, что никакой конкуренции между цехами и участками быть не может. Такая конкуренция лишь дезорганизует работу всей корпорации, породит неоправданные издержки. Вместо конкуренции — сотрудничество и кооперация в рамках общего дела. Отдельные цеха и участки производят сырье, энергию, полуфабрикаты и комплектующие, из которых, в конечном счете, формируется общественный продукт. Затем этот общий продукт распределяется между всеми участниками производства. Никакого распределения и перераспределения общественного продукта на уровне отдельных цехов и участков не происходит (и происходить по определению) не может.

Всем этим громадным производством, обменом и распределением управляют руководящие и координирующие органы корпорации «СССР». Это правительство, множество министерств и ведомств. Прежде всего, отраслевые министерства. По мере усложнения структуры народного хозяйства СССР число их постоянно возрастало. В рамках каждого союзного министерства были еще подразделения, называвшиеся главками, и различные территориальные учреждения на местах (прежде всего министерства в союзных республиках). Координирующую и контролирующую роль играли такие органы, как Госплан СССР, Минфин СССР, Госбанк СССР и некоторые другие. Они также имели свою территориальную сеть, в том числе ведомства с аналогичными названиями на уровне союзных республик.

Кстати, подобная схема организации и управления существует в крупнейших западных корпорациях (особенно транснациональных), связанных с реальным сектором экономики. Никаких рыночных отношений внутри них нет, существуют условные расчеты, базирующиеся на «трансфертных» (внутрикорпоративных) ценах.

Ключевым отличием модели западных корпораций от сталинской модели является то, что корпорации принадлежат частным собственникам, их деятельность ориентирована, прежде всего, на финансовые результаты (прибыль), причем финансовый результат не распределяется среди работников, а приватизируется собственником корпорации. Правда, сегодня и эта схема организации и управления деятельностью корпорации уходит в прошлое. По той причине, что в условиях нынешнего бурного развития финансового сектора экономики производственная деятельность становится неконкурентоспособной и даже нерентабельной. Наблюдается разворот деятельности корпораций, традиционно связанных с производством, в сторону работы на финансовых рынках. В таких финансово ориентированных корпорациях все устроено по-другому.

Хотелось бы отметить, что сравнение «сталинской экономики» с громадной корпорацией я встречал также у ряда отечественных и зарубежных авторов. Вот цитата из одной современной работы: «Задолго до появления крупных внутригосударственных и международных транснациональных корпораций СССР стал крупнейшей в мире корпоративной хозяйственной структурой. Корпоративные экономические, хозяйственные цели и функции государства были записаны в Конституции. Как экономическая корпорация СССР разработал и ввел в действие научную систему обоснованных внутренних цен, позволяющих эффективно использовать природные богатства в интересах народного хозяйства. Ее особенностью были, в частности, низкие по сравнению с мировыми цены на топливно-энергетические и другие природные ресурсы…

Корпоративный подход к экономике как к целостному организму предполагает выделение достаточных средств на инвестиции, оборону, армию, науку, образование, культуру, хотя с позиций эгоистичных и недалеких субъектов рынка надо все проесть немедленно.

Отказ от концепции государства — хозяйственной корпорации, деструкция межотраслевых и межрегиональных связей, разобщение предприятий катастрофически подействовали на экономику России» (Братищев И. М., Крашенинников С. Н. Россия может стать богатой! — М.: «Грааль», 1999, с. 15-16). Трудно не согласиться с авторами по поводу последствий разрушения «экономической корпорации СССР».

Можно лишь усомниться, что такое разрушение произошло мгновенно, в момент разрушения Советского Союза в декабре 1991 года. Процесс разрушения начался еще раньше, в 60-е годы прошлого века и продолжался почти три десятилетия.

«Сталинская экономика» прошла испытания временем. Она позволила:

— обеспечить преодоление вековой экономической отсталости страны и стать наряду с США ведущей экономической державой мира;

— создать единый народнохозяйственный комплекс, что позволило Советскому Союзу стать независимой от мирового рынка страной;

— победить во второй мировой войне сильнейшего врага — гитлеровскую Германию и страны гитлеровской коалиции;

— обеспечить неуклонный рост благосостояния народа на основе последовательного снижения себестоимости продукции;

— показать всему миру неэффективность так называемой «рыночной» (капиталистической) экономики и переориентировать многие страны на путь так называемого «некапиталистического пути развития»;

— обеспечить военную безопасность страны путем создания ядерного оружия.

Надо сказать, что во времена Сталина было сделано немало для того, чтобы гражданин Советской страны мог максимально вписаться в модель советской экономики. Говорят о якобы его насильственном «впихивании» в эту экономику. Да, на первых порах это было так. Взять хотя бы «добровольно-принудительную» коллективизацию крестьянства. Но на одной принудительности далеко не уедешь. Раб не может быть эффективным работником. Сталиным с середины 1930-х гг. был взят курс на всяческое повышение статуса человека труда. Материальное поощрение труда дополнялось моральными стимулами. Появилось социалистическое соревнование (как антипод капиталистической конкуренции). Страну в 1930-е гг. охватило стахановское движение. Были введены звания «Герой Социалистического Труда», «заслуженный работник», «заслуженный деятель» и т. п. На всех уровнях проводилась воспитательная работа, направленная на укрепление трудовой дисциплины, формировалось чувство коллективизма, взаимопомощи, бережного отношения к социалистическому имуществу и т. п. Велась борьба с тунеядством. Кстати, последовательная борьба государства с различными проявлениями богатства и роскоши, незаконными доходами также укрепляла веру людей в социальную справедливость, выступала стимулом труда. Всячески поощрялось творческое начало в труде. Появилось движение рационализаторов и изобретателей, в котором участвовали не только инженеры и техническая интеллигенция, но и миллионы простых рабочих.

Сталину удалось в значительной мере повысить трудовую активность советского человека, причем методы принуждения здесь играли подчиненную роль. «Надэкономической» целью была защита страны от внешней агрессии. А вот уже после смерти Сталина, который оставил советскому народу «ядерный щит», ощущение внешней угрозы стало уходить на второй и даже третий план (хотя Запад объявил нам «холодную войну»). На первый план вышли задачи экономические, вытекающие из упомянутого нами «основного экономического закона социализма». Но вот парадокс: экономические цели народ не консолидируют, не мобилизуют, не раскрывают его творческий потенциал, а, наоборот, разъединяют, расслабляют и лишают его созидательного творчества. Последнее подменяется, в лучшем случае, так называемым «предпринимательством». При экономических целях «сталинская экономика» работать не может, она обречена на умирание и замещение различными вариантами модели «рыночной экономики».

Желание разобраться подробнее с тем, что такое «сталинская экономика» — сегодня для нас отнюдь не праздное любопытство.

Сегодня Россия переживает серьезный экономический кризис. И знакомство с прошлым опытом может позволить нам быстрее нащупать выход из сегодняшних тупиков.

Конечно, целый ряд перечисленных выше принципов в реальной практике экономического строительства в «чистом» виде не был реализован. Сталин сам вносил какие-то коррективы в свою политическую линию. Коррективы вносились интуитивно. В то же время совершенствование экономической модели надо было осуществлять системно, на базе добротной теории. Сталин пытался активизировать процесс разработки такой теории. В том числе написав в 1952 году работу «Экономические проблемы социализма в СССР». «Незнание теории нас погубит», — говаривал он, и эти слова оказались, к сожалению, пророческими.

Сильный и необоснованный отход от названных принципов вел к размыванию и подрыву самой модели. Размывание приходится на период 1960-1985 гг. Отдельные случаи были зафиксированы еще во второй половине 1950-х гг., когда Хрущев стал проводить опасные экономические эксперименты. Примеров такого размывания можно привести много. «Косыгинская» реформа 1965 г. стала ориентировать плановые органы и предприятия на такой основной стоимостный показатель, как «вал» (валовой объем продукции, рассчитанный по так называемому «заводскому» методу). Стало возможным и выгодным «накручивать» показатели «вала», при этом динамика реальных (натуральных) показателей значительно отставали от «вала». Парадокс заключался в том, что ориентация на прибыль делала экономику все более «затратной».

Камуфлировались серьезные проблемы в сфере планирования. Формально централизованные планы стали охватывать гораздо более широкую номенклатуру промежуточной и конечной продукции разных отраслей экономики по сравнения со сталинской эпохой (вероятно, этому способствовало внедрение в Госплане и многих министерствах первых поколений электронно-вычислительных машин). На разных уровнях стали говорить о том, что в практику планирования внедряется так называемый «программно-целевой метод». Однако в реальной жизни конкретные плановые показатели на всех уровнях «привязывались» не каким-то высшим целям, а определялись на основе примитивного метода — от «достигнутого» уровня предыдущего года (планового периода).

В целом ряде моментов сталинская экономика противоречит марксизму. Никакого предварительного теоретического осмысления и обоснования этой модели не было. Она создавалась практиками, методом проб и ошибок.

Кстати, в те годы не было даже учебника политической экономии социализма. Подготовка его затянулась лет на 30, а первое издание увидело свет лишь после смерти Сталина, в 1954 году. Учебник получился противоречивым, он пытался увязать реалии жизни (сталинскую экономику) с марксизмом. А между тем сам Сталин говорил сподвижникам: «Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса, то пропадете. Надо самим работать головой».

Но, увы! Партийные и государственные руководители после смерти Сталина отказывались «работать головой», предпочитая руководствоваться мертвыми догматами марксизма. Или просто действуя по инерции, паразитируя на достижениях «сталинской экономики».

Хрущеву удалось лишь ослабить, но не уничтожить ее. Гораздо более серьезный удар был нанесен экономической реформой 1965-1969 гг., которую персонифицируют с тогдашним Председателем Совета Министров СССР А. Косыгиным. Иногда ее называют реформой Е. Либермана — по имени одного из консультантов Косыгина. В результате была создана модель, которую некоторые жесткие критики называют моделью государственного капитализма. Реформа 1965-1969 гг. превратила социалистические предприятия в обособленных товаропроизводителей, ориентированных на прибыль (главный плановый показатель), а не на внесение своего вклада в создание единого народнохозяйственного результата. На смену социалистическому способу производства пришёл, по сути, товарный (государственно-капиталистический) способ производства.

После «косыгинской» реформы уже никаких серьезных попыток экономических усовершенствований не предпринималось на протяжении почти двух десятилетий. Не было и попыток отменить смертельный «эксперимент» Косыгина-Либермана, экономика погрузилась в «застой». А жизнь настоятельно диктовала необходимость действительных изменений в целях укрепления страны.

Так, в первой половине 1970-х гг. СССР достиг военного паритета с США и НАТО. С учетом этого можно и нужно было внести коррективы в пропорции развития группы, А и группы Б в пользу второй группы отраслей промышленности.

Следовало бы ускорить развитие таких отраслей, как легкая промышленность, пищевая промышленность, производство автомобилей, мебели, бытовой и радиоэлектронной техники, а также увеличить масштабы жилищного строительства. Вместо этого инвестиции были направлены на строительство БАМа, соединение рек и т. п. А тут еще подоспела «палочка-выручалочка» в виде нефтедолларов (повышение цен на «черное золото» на мировом рынке в 1973 г.). Вместо курса на подтягивание группы Б был взят курс на ликвидацию дефицитов ряда потребительских товаров за счет импорта.

С 1985 года начался период целенаправленного уничтожения нашей экономики под лукавым лозунгом «перестройки». Начался бурный переход от государственного капитализма к другой модели капитализма, которую можно назвать в равной мере «частнособственнической», «бандитской», «компрадорской».