наболело

Друг прислал ссылку на встречу с Игорем Бутманом на телеканале «Дождь» — по поводу вступления музыканта в Высший совет партии Единая Россия.

И вот что я подумал, почитав-посмотрев. Конечно, не стоило Бутману в это дело «вступать», как и любому другому себя уважающему творческому человеку («общественный деятель» — не жанр, а жизнь). Кстати замечу, что Бутман как музыкант и как человек мне симпатичен чрезвычайно. Артистам такого уровня ни к чему добровольно ангажироваться, не стоит усложнять себе творческий труд бесконечным и заведомо узким самоопределением («а здесь я выступаю как политик или как музыкант?»), незачем уплощать себя самих до ходячей агитки…

Но написать я хотел о другом. О том, как собеседники обращались с уважаемым гостем. Они ведь его на эфир пригласили, и, когда зазывали, наверняка говорили в телефон вежливым вкрадчивым голосом. А он ведь — пришел, не послал их, был с ними корректен. Почему же такое хамство со стороны «хозяев» встречи, оправдываемое, очевидно, оппозиционностью и журналисткой хваткой, такое нежелание слушать другого, откуда эта ангажированность интервьюеров — та самая, которую Шумов («беспартийный рок-музыкант») и Монгайт на пару пытались найти у Бутмана?

Я имею в виду, в частности, то, как борцы за правду на этом телеканале, оформляя интервью, повыдергивали фразы из контекста и нашпиговали ими заголовки, один из которых: «Я ничего не слушаю, кроме джаза и Владимира Владимировича»*. Бутман сказал эти слова с явной иронией; но такое название его иронию никак не отражает, в стенограмме же — нет элементарной ремарки «с улыбкой» или чего-нибудь подобного, что объяснило бы контекст. В то же время, многое другое в стенограмму, наоборот, не попало (хотя бы кусок, где Бутман говорит: мол, институт «народных артистов» себя исчерпал, и это звание нынче особого веса не имеет, в т. ч. для него самого).

А может, такая «избирательность» называется нынче форматом — только другого рода, чем на Первом, но не менее жестким?…

…Внутренний конфликт музыканта и «партийца» у Бутмана, конечно, не раз возникает:

Бутман: Я простой советский паренек, научился играть на саксофоне, потом я попал к Голощекину. Никто не попал к Голощекину, никто не пошел играть с Чиком Кория, никто не пошел в американское посольство, никто не записывался с Борей Грбенщиковым и с Витей Цоем, никто не…

Монгайт: Ну, кто-то, наверное, записывался, все-таки.

Шумов: Я вас понял — надо идти в американское посольство.

Бутман: Слушайте, надо быть смелым, надо быть талантливым, надо быть трудоспособным.

Шумов: Вот они все смелые, талантливые, трудоспособные и их прессуют по статьям (протестных музыкантов — Ф. Е.).

…В принципе, безобидную разговорную фразу легко вырвать из потока речи и продемонстрировать «косноязычие» и «тупость» говорящего (добавить ещё реальных пауз размышления, «м…м», и «э…ээ…», и портрет дебила готов). И так — на всем протяжении интервью. Но неужели это ваш уровень полемики, господа оппозиционные журналисты, — придираться к отдельным словам, валить на землю и сразу пинать ногами? Вы хотите найти общий язык, или унизить гостя любой ценой?

Конечно, ответят мне, градус разговора накален, потому что вопрошающие сразу хотят перейти к делу, и в конце даже утверждают, что с Бутмана «спросят». Но выглядит это не гражданственно, а ущербно. Язвительность здесь никчемна и непродуктивна, ибо бездеятельна. Зубоскальство одно.

Особенно показательно, что именно Шумов предлагает в качестве образца «протестной» музыки — а именно, группу «Барто». Один из её хитов, из-за которого музыкантов этого коллектива недавно вызывали на допрос, — вещь под названием «Готов». Припев там такой:

Я готова! А ты готов?

Поджигать ночью машины ментов?

(Песня, говорят, про Химкинский лес, хотя из текста понять, что именно эта история послужила поводом для шедевра, мне кажется, невозможно).

Но ведь если человек такое пишет и поет, то он должен ожидать, что его вызовут в милицию на допрос, это входит, так сказать, «в пакет», в профессию — он и к этому должен быть готов. Не говорю уже об уровне этой лирики и эстетики, которая, судя по беглому знакомству с творчеством «Барто» — вполне сравнима с «лучшими» нашистскими выходками. (На меня, конечно, найдется контраргумент: «Какая разница, как это написано и спето, главное — не боятся люди!»)

И все же — осмелюсь спросить, неужели это — в самом деле — ваш образец?…

Как хочется видеть сильных, умных оппозиционеров, а не мосек, что лают на слона! (Надеюсь, понятно, это не значит, что я за то, чтобы всех панков пересажали…)

Просто мир сложнее, чем деление на партии. Не по партийному признаку линия добра и зла определяется. И не по уровню мнимой оппозиционности. Или блеску доблестного остроумия.

Самое мучительное (для меня) — наблюдать, как плохо журналистика справляется в России со своей функцией диалога всех со всеми — как со стороны обслуживающих власть СМИ, так и со стороны «борцов за справедливость». Все дерутся за свои шкурные корпоративные интересы. Получается в одном случае — байковое одеяло, под которым всё глохнет, в другом — колкая и душная кофта фата. Как опостылели слова…, точнее, понты, понты, понты…

* И понеслось уже в лентах новостей: «Бутман утверждает, что ничего не слушает, кроме джаза и «Единой России»… И в блогах… И в комментариях. Поди-ка, Бутман, теперь докажи, что ты совсем не это имел в виду. А мы тебя опять на «Дождь» пригласим.