«ЯБЛОКО» приняло участие в марше в память о Немцове
985
Понедельник, 2 марта 2015, 12:53
Партия «ЯБЛОКО» приняла участие в траурном шествии в память о Борисе Немцове. Колонна партии шла с лозунгом «Немцова убила война» и антивоенными лозунгами, ее возглавили председатель Сергей Митрохин и основатель партии Григорий Явлинский.
По данным «белого счетчика» в акции приняли участия более 51 тысячи человек.
Перед этим «ЯБЛОКО» провело ранее запланированную антивоенную акцию, которая была посвящена памяти Бориса Немцова.
Накануне Бюро «ЯБЛОКА» приняло заявление, в котором говорится, что политическую ответственность за это убийство несет власть в целом и лично президент Путин — те, кто начал, ведёт войну и проводит пропагандистскую кампанию ненависти в её поддержку.
«ЯБЛОКО» требует компетентного непредвзятого расследования этого демонстративного и вызывающего политического убийства.
«Считаем необходимым, чтобы все реальные оппозиционные силы страны призвали к бессрочной гражданской и политической антивоенной кампании. Пока война не будет безусловно прекращена — и в Украине, и у нас, внутри российского общества, — каждое политическое и гражданское выступление, каждая акция должна быть наполнена этим требованием«, — говорится в заявлении Бюро.
rot-front: Но позицию Путина ни мира ни войны или отрезать кошке хвост по частям это тоже крайне плохо. И я считаю что войну разжег Путин по настоятельным приказам из Вашингтонского обкома, чтобы ему дали еще посидеть в Кремле.
С твоей вражеской позицией по отношению к России все ясно! Так все зарубежные ФАШИСТЫ пиз@ят
Abaddon: maslov: Есть многочисленные свидетельства и погибшие военные из регулярных российских войск. Есть многочисленные, низкопробные фейки. Больше ничего.
Военнослужащий российской армии Доржи Батомункуев 19 февраля с ожогами попал в больницу Донецка — в танк солдата, воевавшего на стороне сепаратистов на востоке Украины, попал снаряд. Доржи 20 лет, он оказался на Украине, проходя контрактную службу в российской армии. Еще в октябре 2014 года он попал из Улан-Удэ на учения в Ростовскую область, а 8 февраля его танковую часть отправили в Донбасс. Бурятский солдат рассказал журналистке «Новой газеты» Елене Костюченко, почему не стал отказываться ехать на Украину, что думал о войне в Донбассе и как в донецком госпитале повстречался с Иосифом Кобзоном — второй раз в жизни.
В публикации «Новой газеты» приведены все личные данные Доржи Батомункуева, включая номер военного билета и воинской части, к которой он приписан. Доржи ранило при бое в Логвиново — в горловине так называемого Дебальцевского котла, когда российский танковый батальон (как пишет «Новая газета») отправили в бой с украинскими военными, пытавшимися прорвать окружение.
По словам военнослужащего, он не сомневался, что после отправки в Ростовскую область рано или поздно окажется на Украине, и относился к этому спокойно — Доржи считает, что воевал за мир, за мирных граждан. Отпуск ему не оформляли, то есть Батомункуев находился на Украине как действующий российский военнослужащий. Вместе с ним за границу России в начале февраля были отправлены около 300 человек, в основном буряты: «Вещмешок, автомат — и в танк».
В госпитале Донецка Батомункуев встретился с Иосифом Кобзоном, посещавшим раненых. Видеозапись их встречи получила широкую известность, причем солдат увидел Кобзона во второй раз в жизни — в школьные годы певец приезжал в школу Батомункуева. фото и статья:meduza.io/feature/2015…eshok-avtomat-i-v-tank
echo.msk.ru/blog/novaya_gazeta/1503592-echo/ Я призывался 13-го года 25 ноября. Попал добровольно. Сюда отправляли только контрактников, а я приехал в Ростов, будучи солдатом срочной службы. Но я, будучи срочником, хорошие результаты давал — что по огневой подготовке, что по физической. Я призывался вообще с Читы, в Чите курсовку прошел, а в части Улан-Удэ решил остаться по контракту. В июне написал рапорт с просьбой. Попал во второй батальон. А второй батальон — в случае войны всегда первым эшелоном выезжает, в любой воинской части есть такое подразделение. У нас были, конечно, контрактники в батальоне, но в основном срочники. Но ближе к осени, к октябрю начали собирать из всех батальонов нашей части контрактников, чтобы создать из них один батальон. У нас не хватало в части контрактников, чтоб сделать танковый батальон, поэтому к нам еще перекинули контрактников из города Кяхта. Нас всех в кучку собрали, мы познакомились, дня четыре вместе пожили, и все, в эшелон.
У меня срочка должна была закончиться 27 ноября. А в Ростов мы приехали в октябре, у меня еще срочка шла. Так что контракт у меня начался уже здесь. Мы пятая танковая отдельная бригада.
— Вы не увольнялись?
— Нет, я не уволен.
— Вы ехали на учения?
— Нам сказали, что на учения, но мы знали, куда едем. Мы все знали, куда едем. Я уже был настроен морально и психически, что придется на Украину.
Мы танки еще в Улан-Удэ закрасили. Прямо на вагонном составе. Закрашивали номера, у кого-то на танках был значок гвардии — тоже. Нашивки, шевроны — здесь снимали, когда на полигон приехали. Все снять… в целях маскировки. Паспорт в воинской части оставили, военный билет на полигоне.
А так у нас бывалые есть ребята. Кто-то уже год с лишним на контракте, кто-то уже 20 лет. Говорят: не слушайте командование, мы хохлов бомбить едем. Учения даже если проведут, потом все равно отправят хохлов бомбить.
Вообще много эшелонов ехало. Все у нас в казарме ночевали. Пред нами ребята-спецназовцы из Хабаровска были, с разных городов, чисто с востока. Один за одним, понимаете? Каждый день. Наш шел пятым, 25-го или 27 октября.
Рампа разгрузочная была в Матвеевом Кургане. Пока ехали от Улан-Удэ до Матвеева Кургана, столько городов повидали. 10 суток ехали. Чем ближе сюда, тем больше людей нас приветствовало. Руками машут, крестят нас. Мы в основном все буряты же. Крестят нас. (Смеется, кровь снова течет).
А и здесь тоже, когда ездили. Бабушки, дедушки, дети местные крестят… Бабки плачут.
— Какой полигон?
— Кузьминский. Там много таких полигонов. Палаточные городки. Одни заехали, другие уехали. Предыдущие эшелоны там встречали. Кантемировская бригада из Подмосковья была после нас. Там у них десантники и одна танковая рота несильной мощи. А вот наш танковый батальон составляет 31 танк. Можно что-то серьезное сделать.
— Можно было отказаться?
— Можно, конечно. Никто тебя не принуждал. Были и такие, кто еще в Улан-Удэ отказался, когда уже почуяли, что жареным пахнет. Один офицер отказался.
— Рапорт нужно писать?
— Я не знаю. Я же не отказался. И в Ростове были такие, кто отказался. С нашего батальона я знаю одного. Ваня Романов. Мы с ним еще по курсовке вместе в одной роте служили. Человек низких приоритетов. К нам на полигон перед Новым годом приезжал командующий восточным военным округом генерал-полковник Суровикин. Приезжал в нашу танковую роту. Всем руки пожал… Ивана с собой забрал, на родину, в Новосибирск. Что с Романовым сейчас, не знаю. Но факт в том, что можно было уехать.
— Суровикин говорил что-нибудь про Донецк, про Украину?
— Ничего не говорил. (Смеется). У нас в поезде, пока 10 дней ехали, разные слухи были. Кто-то говорил, что это просто отмазка, кто-то — нет, реально на учение. А получилось и то, и то. Один месяц подготовки прошел, второй месяц, уже третий месяц. Ну, уже, значит, точно на учения приехали! Ну, или чтобы показать, что наше подразделение на границе есть, чтобы украинцам было чуть-чуть пострашней. Просто то, что мы уже здесь — это уже психологическая атака.
Учения, как планировалось три месяца, провели. А потом… мы уже под конец учений дни считали. У нас специальные люди есть, замполиты, по работе с личным составом. Им на совещаниях доводят, они нам рассказывают. Замполит говорит: «Потерпите неделю, домой поедем». Смена наша уже приехала. Нам говорят: все, скоро платформа приедет, грузим танки, механики и водители поедут на поезде, остальные — командиры и наводчики — полетят самолетом с Ростова до Улан-Удэ. 12 часов лету — и дома.
Потом раз — сигнал дали. И все, мы выехали.
— Когда?
— Числа 8-го февраля было. Капитан нашей группы просто вышел и сказал: все, ребята, едем, готовность номер один. Готовность номер один — сидим в танке заведенном. Потом колонна выдвигается.
— Быстро уезжали?
— А мы народ военный, быстро-быстро, махом все. Вещмешок, автомат — и в танк. Танк заправил, завел и поехал. Все свое ношу с собой.
Когда только выезжали с полигона, сказали: телефоны, документы — все сдать. Мы с Кузьминского выехали к границе России, встали в лесополосе. В танк я сел — еще светло было, из танка вылез — уже темно. Потом поступил сигнал. Все, нам нотаций не читали. Сказали: начинаем марш. Мы и без этого все поняли, без слов. Мне-то что, я в танк сел, да и все, главное, еду.
— Получается, никто — ни замполит, ни командиры — с вами про Украину не разговаривали?
— Нет, потому что и так все понимали. Чего они будут нам кашу эту жевать. Патриотическую блевоту нам тоже никто не пихал. Мы всё знали, еще садясь в поезд же.
— Вы понимали, что пересекаете границу?
— Поняли все, что границу пересекаем. А что делать? Не остановишься же. Приказ есть. А так мы все знали, на что идем и что может быть. И тем не менее мало кто страху дал. Командование наше молодцы, делают все стабильно, четко и грамотно.
— Когда вы узнали, что маршем идете на Донецк?
— Когда узнали? Когда прочитали, что Донецк. Это когда в город заезжаешь… Там еще надпись — ДНР. О, мы на Украине! Темно было, ночью ехали. Я из люка высунулся город посмотреть. Красивый город, понравился. Справа, слева — все красиво. С правой стороны смотрю — огромный собор построен. Очень красиво. далее см статью выше
Я поработал, нашел тебе материалы о участии российских войск в войне. Их каждый день новые печатают, только ты невменяемый (((Завтра уже новые будут!!!
maslov: Я поработал, нашел тебе материалы о участии российских войск в войне. Их каждый день новые печатают, только ты невменяемый (((Завтра уже новые будут!!!
Я тебе русским языком сказал, завтра буду это дерьмо смотреть, дома я отдыхаю. Это ты все суходрочкой тут занимаешься, смотри пальцы не сотри, борцун
Да аббадон не благодарный ему ищешь объясняешь не доходит. Нет там наших регулярных частей это уже для Маслова. Есть добровольцы всё более напоминающие мазахистов.
rot-front: Да аббадон не благодарный ему ищешь объясняешь не доходит. Нет там наших регулярных частей это уже для Маслова. Есть добровольцы всё более напоминающие мазахистов.
В Новой газете же написано русским языком, как нет?
с укро-фашистами
В публикации «Новой газеты» приведены все личные данные Доржи Батомункуева, включая номер военного билета и воинской части, к которой он приписан. Доржи ранило при бое в Логвиново — в горловине так называемого Дебальцевского котла, когда российский танковый батальон (как пишет «Новая газета») отправили в бой с украинскими военными, пытавшимися прорвать окружение.
По словам военнослужащего, он не сомневался, что после отправки в Ростовскую область рано или поздно окажется на Украине, и относился к этому спокойно — Доржи считает, что воевал за мир, за мирных граждан. Отпуск ему не оформляли, то есть Батомункуев находился на Украине как действующий российский военнослужащий. Вместе с ним за границу России в начале февраля были отправлены около 300 человек, в основном буряты: «Вещмешок, автомат — и в танк».
В госпитале Донецка Батомункуев встретился с Иосифом Кобзоном, посещавшим раненых. Видеозапись их встречи получила широкую известность, причем солдат увидел Кобзона во второй раз в жизни — в школьные годы певец приезжал в школу Батомункуева.
фото и статья:
Я призывался 13-го года 25 ноября. Попал добровольно. Сюда отправляли только контрактников, а я приехал в Ростов, будучи солдатом срочной службы. Но я, будучи срочником, хорошие результаты давал — что по огневой подготовке, что по физической. Я призывался вообще с Читы, в Чите курсовку прошел, а в части Улан-Удэ решил остаться по контракту. В июне написал рапорт с просьбой. Попал во второй батальон. А второй батальон — в случае войны всегда первым эшелоном выезжает, в любой воинской части есть такое подразделение. У нас были, конечно, контрактники в батальоне, но в основном срочники. Но ближе к осени, к октябрю начали собирать из всех батальонов нашей части контрактников, чтобы создать из них один батальон. У нас не хватало в части контрактников, чтоб сделать танковый батальон, поэтому к нам еще перекинули контрактников из города Кяхта. Нас всех в кучку собрали, мы познакомились, дня четыре вместе пожили, и все, в эшелон.
У меня срочка должна была закончиться 27 ноября. А в Ростов мы приехали в октябре, у меня еще срочка шла. Так что контракт у меня начался уже здесь. Мы пятая танковая отдельная бригада.
— Вы не увольнялись?
— Нет, я не уволен.
— Вы ехали на учения?
— Нам сказали, что на учения, но мы знали, куда едем. Мы все знали, куда едем. Я уже был настроен морально и психически, что придется на Украину.
Мы танки еще в Улан-Удэ закрасили. Прямо на вагонном составе. Закрашивали номера, у кого-то на танках был значок гвардии — тоже. Нашивки, шевроны — здесь снимали, когда на полигон приехали. Все снять… в целях маскировки. Паспорт в воинской части оставили, военный билет на полигоне.
А так у нас бывалые есть ребята. Кто-то уже год с лишним на контракте, кто-то уже 20 лет. Говорят: не слушайте командование, мы хохлов бомбить едем. Учения даже если проведут, потом все равно отправят хохлов бомбить.
Вообще много эшелонов ехало. Все у нас в казарме ночевали. Пред нами ребята-спецназовцы из Хабаровска были, с разных городов, чисто с востока. Один за одним, понимаете? Каждый день. Наш шел пятым, 25-го или 27 октября.
Рампа разгрузочная была в Матвеевом Кургане. Пока ехали от Улан-Удэ до Матвеева Кургана, столько городов повидали. 10 суток ехали. Чем ближе сюда, тем больше людей нас приветствовало. Руками машут, крестят нас. Мы в основном все буряты же. Крестят нас. (Смеется, кровь снова течет).
А и здесь тоже, когда ездили. Бабушки, дедушки, дети местные крестят… Бабки плачут.
— Какой полигон?
— Кузьминский. Там много таких полигонов. Палаточные городки. Одни заехали, другие уехали. Предыдущие эшелоны там встречали. Кантемировская бригада из Подмосковья была после нас. Там у них десантники и одна танковая рота несильной мощи. А вот наш танковый батальон составляет 31 танк. Можно что-то серьезное сделать.
— Можно было отказаться?
— Можно, конечно. Никто тебя не принуждал. Были и такие, кто еще в Улан-Удэ отказался, когда уже почуяли, что жареным пахнет. Один офицер отказался.
— Рапорт нужно писать?
— Я не знаю. Я же не отказался. И в Ростове были такие, кто отказался. С нашего батальона я знаю одного. Ваня Романов. Мы с ним еще по курсовке вместе в одной роте служили. Человек низких приоритетов. К нам на полигон перед Новым годом приезжал командующий восточным военным округом генерал-полковник Суровикин. Приезжал в нашу танковую роту. Всем руки пожал… Ивана с собой забрал, на родину, в Новосибирск. Что с Романовым сейчас, не знаю. Но факт в том, что можно было уехать.
— Суровикин говорил что-нибудь про Донецк, про Украину?
— Ничего не говорил. (Смеется). У нас в поезде, пока 10 дней ехали, разные слухи были. Кто-то говорил, что это просто отмазка, кто-то — нет, реально на учение. А получилось и то, и то. Один месяц подготовки прошел, второй месяц, уже третий месяц. Ну, уже, значит, точно на учения приехали! Ну, или чтобы показать, что наше подразделение на границе есть, чтобы украинцам было чуть-чуть пострашней. Просто то, что мы уже здесь — это уже психологическая атака.
Учения, как планировалось три месяца, провели. А потом… мы уже под конец учений дни считали. У нас специальные люди есть, замполиты, по работе с личным составом. Им на совещаниях доводят, они нам рассказывают. Замполит говорит: «Потерпите неделю, домой поедем». Смена наша уже приехала. Нам говорят: все, скоро платформа приедет, грузим танки, механики и водители поедут на поезде, остальные — командиры и наводчики — полетят самолетом с Ростова до Улан-Удэ. 12 часов лету — и дома.
Потом раз — сигнал дали. И все, мы выехали.
— Когда?
— Числа 8-го февраля было. Капитан нашей группы просто вышел и сказал: все, ребята, едем, готовность номер один. Готовность номер один — сидим в танке заведенном. Потом колонна выдвигается.
— Быстро уезжали?
— А мы народ военный, быстро-быстро, махом все. Вещмешок, автомат — и в танк. Танк заправил, завел и поехал. Все свое ношу с собой.
Когда только выезжали с полигона, сказали: телефоны, документы — все сдать. Мы с Кузьминского выехали к границе России, встали в лесополосе. В танк я сел — еще светло было, из танка вылез — уже темно. Потом поступил сигнал. Все, нам нотаций не читали. Сказали: начинаем марш. Мы и без этого все поняли, без слов. Мне-то что, я в танк сел, да и все, главное, еду.
— Получается, никто — ни замполит, ни командиры — с вами про Украину не разговаривали?
— Нет, потому что и так все понимали. Чего они будут нам кашу эту жевать. Патриотическую блевоту нам тоже никто не пихал. Мы всё знали, еще садясь в поезд же.
— Вы понимали, что пересекаете границу?
— Поняли все, что границу пересекаем. А что делать? Не остановишься же. Приказ есть. А так мы все знали, на что идем и что может быть. И тем не менее мало кто страху дал. Командование наше молодцы, делают все стабильно, четко и грамотно.
— Когда вы узнали, что маршем идете на Донецк?
— Когда узнали? Когда прочитали, что Донецк. Это когда в город заезжаешь… Там еще надпись — ДНР. О, мы на Украине! Темно было, ночью ехали. Я из люка высунулся город посмотреть. Красивый город, понравился. Справа, слева — все красиво. С правой стороны смотрю — огромный собор построен. Очень красиво.
далее см статью выше
Их каждый день новые печатают, только ты невменяемый (((Завтра уже новые будут!!!