«Все-таки прорвались до Тобрука. Сняли захваченный повстанцами танкер с русско-украинским экипажем. На посту Эл Саллюм сменились отморозки из «народной полиции». Плюс, мы даже не выходили из машины — наши вопросы с полицаями решал какой-то непростой ливиец, которого мы ангажировали до Тобрука. Просто взял наши паспорта, через минуту вернулся, и мы быстро-быстро, 200 км туда, 200 обратно. Вчера поехали в Ливию уже со всеми вещами… и быстро, насколько можно быстро, погнали обратно в нейтральную зону на египтскую сторону. Опять нарвались на тех же уродов, и подозреваю, что дело тут не в наших конкретных личностях.
Народные волнения в Ливии имеют четкую организацию, и представляют собой классический сценарий. В темно-темном переулке к тебе подходит малец, плюет на ботинок и говорит: — Закурить не найдется, дядя? Хули так зло смотришь? В бороду захотел? Каддафи, как мне показалось, изо всех сил старался не замечать этого плевка на ботинке. Зная, что в подворотне притаилось «мировое сообщество» с «томагавками» на изготовку. И тока ждет момента, когда можно выйти и спросить — «Кто тут маленьких обижает?». Впрочем, уже спросил и вышел.
Любая организация таких волнений подразумевает информационный мониторинг. Судя по тому, как нам вчера крикнули на границе «Раша ноу!», под запрет попали все наши земляки без исключения. Статья Юлии Алехиной о Ливии и декоративном характере «революции» была перепечатана в Триполи по личному распоряжению сына Каддафи. Разумеется, в Бенгази об этом узнали. И сделали выводы.
А в декоративности революции я убедился лично, будучи в Тобруке. Сразу после дневного намаза, толпа выкрикнула пяток речевок и сместилась к крыше караульного помещения у какого-то офиса. На крыше было всего четыре с половиной журналиста, включая непутевых военкоров КП. В первых рядах отжигали только дети — для благолепной картинки. Не понравилась речевка в которой всуе поминалась Россия и Китай. Спктакль исполнялся так искренне, экспрессивно, что мне даже стало неловко за то что нас, зрителей, мало. Собрав волю в кулак, я повернулся к революционерам спиной. Хороший кадр стоит пули между лопаток ))
Спустя две минуты, по площади проехала синяя «Тойота» с сиреной, и буйствующие массы ломанулись во все стороны света на ходу сворачивая флаги и плакаты.
На обратном пути мы были остановлены в пустыне каким-то нездоровым патрулем в разнокалиберных американских военных шмотках китайского пошива. Машину, стоящую перед нами уже тщательно шмонали, солнце клонилось к закату, и я уже попрощался со спутником… И со многим я попрощался. не в первый раз, хули, только привыкнуть все никак не могу.
Спас меня Михаил Тимофеевич. Когда небритый черт иваныч начал в тупняке мять наши российские паспорта, держа их вверх ногами, я подумал, что объясняться будет сложно. И даже очень. Как показывает моя практика, примерно 20% ближневосточных пейзан понимают слово «Раша», у 40-50% слово «Москоу» находит в сердцах живой отклик. Остальным нужно показывать глобус.
Меня спросили прямо: «Вхере ю фром?». Я ответил — «Калашников!». Калашниковы в этой сцене присутствовали в изобилии. На военизированного пейзанина повеяло родным, он залопотал, заулыбался, погладил свой «калашников» ласково, как волосатую грудь любимой ханум, и мы поехали дальше. Я ехал и думал, крепко думал: а вот что в такой ситуации будут говорить наши ближайшие потомки? «Скольково»? «Яхта абрамовича»? Предлагайте варианты в камменты…
В дополнение к упомянутым ранее ссылкам:
«Все-таки прорвались до Тобрука. Сняли захваченный повстанцами танкер с русско-украинским экипажем. На посту Эл Саллюм сменились отморозки из «народной полиции». Плюс, мы даже не выходили из машины — наши вопросы с полицаями решал какой-то непростой ливиец, которого мы ангажировали до Тобрука. Просто взял наши паспорта, через минуту вернулся, и мы быстро-быстро, 200 км туда, 200 обратно. Вчера поехали в Ливию уже со всеми вещами… и быстро, насколько можно быстро, погнали обратно в нейтральную зону на египтскую сторону. Опять нарвались на тех же уродов, и подозреваю, что дело тут не в наших конкретных личностях.
Народные волнения в Ливии имеют четкую организацию, и представляют собой классический сценарий. В темно-темном переулке к тебе подходит малец, плюет на ботинок и говорит:
— Закурить не найдется, дядя? Хули так зло смотришь? В бороду захотел?
Каддафи, как мне показалось, изо всех сил старался не замечать этого плевка на ботинке. Зная, что в подворотне притаилось «мировое сообщество» с «томагавками» на изготовку. И тока ждет момента, когда можно выйти и спросить — «Кто тут маленьких обижает?». Впрочем, уже спросил и вышел.
Любая организация таких волнений подразумевает информационный мониторинг. Судя по тому, как нам вчера крикнули на границе «Раша ноу!», под запрет попали все наши земляки без исключения. Статья Юлии Алехиной о Ливии и декоративном характере «революции» была перепечатана в Триполи по личному распоряжению сына Каддафи. Разумеется, в Бенгази об этом узнали. И сделали выводы.
А в декоративности революции я убедился лично, будучи в Тобруке. Сразу после дневного намаза, толпа выкрикнула пяток речевок и сместилась к крыше караульного помещения у какого-то офиса. На крыше было всего четыре с половиной журналиста, включая непутевых военкоров КП. В первых рядах отжигали только дети — для благолепной картинки. Не понравилась речевка в которой всуе поминалась Россия и Китай. Спктакль исполнялся так искренне, экспрессивно, что мне даже стало неловко за то что нас, зрителей, мало. Собрав волю в кулак, я повернулся к революционерам спиной. Хороший кадр стоит пули между лопаток
Спустя две минуты, по площади проехала синяя «Тойота» с сиреной, и буйствующие массы ломанулись во все стороны света на ходу сворачивая флаги и плакаты.
На обратном пути мы были остановлены в пустыне каким-то нездоровым патрулем в разнокалиберных американских военных шмотках китайского пошива. Машину, стоящую перед нами уже тщательно шмонали, солнце клонилось к закату, и я уже попрощался со спутником… И со многим я попрощался. не в первый раз, хули, только привыкнуть все никак не могу.
Спас меня Михаил Тимофеевич. Когда небритый черт иваныч начал в тупняке мять наши российские паспорта, держа их вверх ногами, я подумал, что объясняться будет сложно. И даже очень. Как показывает моя практика, примерно 20% ближневосточных пейзан понимают слово «Раша», у 40-50% слово «Москоу» находит в сердцах живой отклик. Остальным нужно показывать глобус.
Меня спросили прямо: «Вхере ю фром?». Я ответил — «Калашников!». Калашниковы в этой сцене присутствовали в изобилии. На военизированного пейзанина повеяло родным, он залопотал, заулыбался, погладил свой «калашников» ласково, как волосатую грудь любимой ханум, и мы поехали дальше. Я ехал и думал, крепко думал: а вот что в такой ситуации будут говорить наши ближайшие потомки? «Скольково»? «Яхта абрамовича»? Предлагайте варианты в камменты…
ПС
Завтра опять едем в Ливию. Сгоняли в Каир, постирались, поставили банкомат на колени, поспали в тепле и готовы ко всему. Следите за публикациями. Ваш Криг.»
©