"Мулей"

Когда вчера уже за полночь захлопнул "Мулей" Эрленда Лу, испытал какое-то доброе, светлое чувство - для меня редкое после прочтения книг. То ли книги такие попадаются, то ли обстановка, в которой я их читаю, не всегда соответствует содержанию, то ли я - не такой уж я и чуткий сенсор. Нет, все-таки я не безнадежен - пропоминаю, относительно недавно пересматривал "Титаник" - пустил скупую мужскую слезу... (Кстати, а может, и некстати, на "Титанике" погибли свыше 1500 человек (всего на борту находились 2208), а, скажем, в 1995-м году в Японии во время землетрясения погибло в четыре раза больше, но об этом знают немногие. Вот она, сила кинематографа - до недавнего времени я считал, что то, что произошло на "Титанике" - одна из крупнейших катастроф челоевечества (помимо войн, конечно), а оказывается, это не так. Не боясь показаться бессердечным, позволю себе признать, что на "известность" катастрофы влияет ее история, сценарий. Очевидно, землетрясение - сюжет банальный, в то время как тонущий корабль - совсем другое - настоящая находка для киношников и журналюг...).

Но я вел рассказ о "Мулее". Хорошая книга, хотя кому-то может показаться бескостной. Но такая книга не могла быть другой - для того, чтобы вызывать вышеописанные чувства, очень многое должно совпасть, и Эрленду Лу удалось выстроить эту преднамеренную случайность совпадений. А ведь литература - это не кино, здесь нельзя подпустить слезливый саундтрек. Достигать всего здесь приходится определенной последовательностью букв и знаков препинаний.

Пару слов о сюжете. Родители восемнадцатилетней Юлии погибли - разбились в самолете над Африкой, успев послать ей прощальный SMS. Теперь она живет одна в большом доме в престижном районе Осло, руководит польским кафелыциком-гастарбайтером Кшиштофом, участвует в любительской постановке театра Христианской гимназии, катается с подругой на лошадях и мечтает покончить с собой. После первой неудачной попытки норвежская столица оказывается ей тесна - и вот Юлия отправляется странствовать по миру. Не переставая вести дневник, начатый по совету ее психотерапевта, она увидит Брюссель и Бангкок, Париж и Канары, Лондон и Мадрид и, наконец, сядет за штурвал самолета...

"...Мама с папой обожали ходить по музеям, когда мы с Томом были маленькими. Мама все время читала толстые фолианты по истории искусств, а папа всячески приветствовал такую ее увлеченность и сам любил искусство, поэтому мы часто ездили на выходные в разные европейские города с большим количеством музеев. Мама утверждала, что "музей" был одним из первых моих слов, только я почему-то говорила "мулей". К тому времени, как я освоила слово "музей", я успела побывать в мулее Современного искусства и мулее Ван Гога, мулее Ваза и Пикассо. Все мои подхватили у меня это словечко. Мы никогда не говорили "музей", разве что с нами оказывался кто-то посторонний. А теперь одна я знаю слово "мулей" и понимаю, что оно значит, и люблю его, но прелесть его пропала, или во всяком случае померкла, как и радость от остального, что ты любил с кем-то вместе, радость эта обесцвечивается, когда эти кто-то разбиваются на самолете. Я больше не могу пользоваться словом "мулей", потому что тех, с кем так говорили, нет. Так все просто и незатейливо..."