Толерантно проникаемся культурой и историей наших заклятых друзей

Отрывок из книги генерал-лейтенанта С.Б. Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе», изданной в двух частях в Москве в 1823 году:

«Чеченцы называются также соседними народами мычкизами. Земли чеченские гористы и пересекаемы множеством горных протоков и водороин, образующих глубокие ложбины и тесные проходы, которые служат чеченцам вместо крепостей для охранения от внешнего неприятеля. Между кистинскими наречиями чеченский диалект наиболее разнствует от коренного языка, а нравы сего колена отличаются от всех кавказских народов злобою, хищностью и свирепым бесстрашием в разбоях, составляющих главное ремесло чеченцев. По сей причине соседство их с российскими границами почитается весьма беспокойным, так что сношений с ними других не бывает, кроме воинских или временной и притворной их покорности, которая при первом удобном случае опять превращается в необузданную наглость. Со времени императора Петра Великого для усмирения чеченцев предпринимаемы были неоднократные воинские поиски, из коих знатнейшие учинены в 1718 и 1722 гг. казаками Войска Донского внутри жилищ их на Сунже и Аргуни, равно как в 1758 г. регулярными войсками, и после каждого поиска чеченцы приведены были к присяге.

Генерал-майор де Медем в 1770 году, покорив сунженских чеченцев оружием, принудил их дать аманатов (заложников), и чеченцы сии потому названы мирными. Когда в 1785 году появился у них известный лжепророк Ших-Мансур, возмущавший горские народы против России, то послан был на Сунжу отряд войск до трех тысяч под командою полковника Пиеррия, который по неосторожности, столь часто вредящей мужеству, зашел в лесные дефилеи (ущелья), оставя тыл свой без прикрытия, отчего сей поиск был неудачен, и отступление последовало с нарочитою потерею по числу отряда, причем большая часть офицеров и сам начальник остались на поле сражения. Такой успех обольстил чеченцев суеверным в них само-надеянием, что они непобедимы и даже невредимы, по словам Ших-Мансура, от пушечных ядер. Но вскоре жестокие поражения, ими претерпенные от российских войск, умерили исступления новых поборников мусульманства, доказав им наглую ложь их проповедника, который и сам попал в плен при взятии Анапы. В сих последних годах (1807) генерал Булгаков наиболее причинил им урона, покорив три независимые общества: Большую Атагу, Малую Атагу и Гихи, с приписанными к ним деревнями, взяты аманаты. Так как чеченцы, беспрестанно, переходя в российские границы, производят воровство и разбои, то признано за нужное от времени до времени наводить на них страх, заставляя их помышлять о собственных своих жилищах. Однако чеченцы, перестроивши плешневые свои деревни в несколько недель, опять принимаются за то же ремесло, не щадя ни христиан, ни магометан и убивая купцов и проезжих, если кого не могут захватить в плен.

Чеченцев можно разделить по приличию: 1) на мирных, 2) независимых и 3) на горных чеченцев (иксары мычкиз)...

Всех деревень, принадлежащих независимым и горным чеченцам, числится до 50. Они-то, славнейшие на Кавказе разбойники, приходят к российским границам малыми шайками от 5 до 20 человек. Раздевшись у Терека, кладут платья и оружие в кожаные мешки (шулуки), с помощью коих переплывают на ту сторону реки, и живут по нескольку дней в камышах и кустарниках, подстерегая неосторожных путешественников или работающих в полях худо вооруженных земледельцев. Как скоро захвачена добыча, перевязывают пленника под пахи длинною веревкою и тащат за собой через Терек вплавь. Буде же он не умеет плавать, всячески ему помогают и не допускают утонуть, подвязывая под него вышеупомянутые мешки, крепко платьем набитые вместо пузырей. Потом завязывают ему глаза и, посадив на лошадь, возят взад и вперед по горам и лесам, но не вдруг привозят до назначенного места, дабы рассеявши таким образом внимание пленника, отнять у него все способы к побегу. Ежели пленник значущий или зажиточный человек, офицер, купец, словом, такой, за которого могут получить большой выкуп, то приковывают его за шею, за ногу и за руку к стене, худо кормят, не дают спать и потом через несколько дней приносят бумагу, перо и чернила и приказывают ему писать куда знает письма, с объявлением назначенной выкупной цены. Письма через третьи руки немедленно доходят в российские границы. Коль скоро они получают от посредника своего обнадеживание, что мученик их произвел сожаление и есть надежда, что будет выкуплен, дают ему несколько свободы, хорошо кормят и стараются о сохранении его здоровья. Но буде пленник из простых людей, не стоящих труда, чтобы их мучить, то годных к продаже отвозят в Андреевскую деревню, главную в сей стороне ярманку, а старых и увечных определяют в пастухи, которые, обжившись там, нередко женятся и остаются на всегдашнее жительство.

Таково главнейшее упражнение чеченцев, обнаруживающее зверский их образ жизни в высшей степени. Мирные чеченцы, не смея то же делать явным образом, помогают своим соседям, покрывая их разбои, и хотя с некоторого времени не могут они хвалиться удачею, по осторожности воинской стражи, наипаче со стороны гребенских казаков, совершенно испытанных в чеченских условиях, однако не отстают от ремесла предков своих, как будто вместо наследства им оставленного.

Чеченцы не имеют своих князей, коих они в разные времена истребили, а призывают таковых из соседственных владений, из Дагестана или Лезгистана, наипаче от колена аварского хана. Но сии князья мало пользуются доверительностью и уважением...

Дружба (куначество) и гостеприимство соблюдаются между ними строго по горским правилам, и даже с большею против прочих народов разборчивостью: гостя в своем доме или кунака в дороге, пока жив, хозяин не даст в обиду. Из ружья стреляют метко, имеют исправное оружие и сражаются большей частию пешие. В сражении защищаются с отчаянною храбростию, которую можно назвать ожесточением, ибо никогда не отдаются в плен, хотя бы один оставался против двадцати. И буде кому случится нечаянно быть схвачену, такая оплошность причитается семейству его в поношение...

В образе жизни, воспитания и внутреннего управления чеченцы поступают как следует отчаянным разбойникам. Но взяв сию разбойничью республику в политическом ее составе и в сношении с соседями, по примеру других подобных же на Кавказе республик, только в степени злодейств от чеченцев отличных, должно бы ожидать, что для собственной безопасности они будут стараться о сохранении с какой-либо стороны дружественных связей и доброго соседства. Напротив того, чеченцы отличаются от всех кавказских народов оплошным непредвидением, ведущим их к явной гибели. Все соседи их – кабардинцы, ингуши, аксаевцы, дагестанцы и лезгины почитают их за злейших себе неприятелей, ибо чеченцы так обуяли в злодействе, что никого не щадят и не помышляют о будущем. Нередко сами старшины их подают им благоразумные советы, наклоняя к лучшей жизни и наипаче изъявляя желание пребывать в мире с Россиею, но ветреники их, как они называют своих зачинщиков или разбойничьих атаманов, на то не соглашаются.

Одним словом, кто старое помянет тому глаз вон, а кто забудет - тому оба.