Новогодние аисты

Вскоре после католического Рождества меня поджидал очередной характерный для этого года сомнительный сюрприз.

Возникла срочная необходимость уложить на сохранение в перинатальный центр уже сильно беременное родное дитя. Необходимость была настолько срочной, что я выскочила с работы, так сказать, в униформе, только натянув кое-как сапоги и накинув пальто. С трудом впихнулась на заднее сидение между детским креслом и сильно раздавшейся дочкой, и муж, свирепо оскалившись, рванул с места. Правда недалеко, где-то до Трех Китов. Потом начались пробки, бесконечные, вонючие, тягучие и могучие, баллов на 8. До запланированного центра добрались через 3 часа. Однако это оказалась не долгожданная станция назначения, а совсем даже транзитный полустанок. Оказывается, как нам объяснили, нам дали направление вовсе не в этот центр, а ровно на противоположный конец столицы, так как номер его уже стал другим, и вообще их давно переименовали в связи с оптимизацией.

После еще трех часов телефонных переговоров и консультаций нам вызвали скорую для перевозки куда положено. К этому времени я уже просто тупо пребывала в приемном, отрешенно наблюдая за приветливой говорливой охранницей и снующим взад-вперед персоналом. Мрачной тенью по краю сцены прошествовал дяденька в космическом скафандре с баллоном за спиной. Врачи расписались за обработку. Ковид не дремал и здесь, увы.

Наконец в дверь ввалились бодрые ребята, 461 бригада скорой помощи. Рванувшись им навстречу, я, как извращенец, выскакивающий из кустов в парке, распахнула пальто, продемонстрировав свою униформу, и слезно попросила если не братьев по оружию, то хотя бы дальних родственников, отвезти нас в центр получше. Ребята сочувственно вздохнули и напомнили, что от них лично это мало зависит.

И вот мы с дочкой едем в скорой по предновогодней Москве. Муж на машине затерялся где-то за горизонтом. Скорая пытается деликатно крякать и даже грозно подвввать, но дорога стоит плотно, выделенки то ли не проложены в этой части столицы, то ли погребены под табуном железных коней. Дочь чувствует себя нормально, скорой мы проблем не доставляем, парни следят за показаниями приборов, машина укомплектована отлично, но, Боже ж ты мой, сколько времени они тратят на эти бесконечные перевозки, два часа как не бывало, пробки, пробки, звонки диспетчера «вы где»… Начинает все раздражать, с ненавистью поглядываю на машины соседей по пробке. И куда их несет нелегкая? Мы-то по делу, а они все куда? Мигающие огоньки многочисленных конусообразных елок тоже не добавляют радости. Ну почему такая примитивно-дурацкая форма? Вот в Доме Офицеров была елка так елка, искусственная, но ничем не хуже настоящей кремлевской. Что за идиотская мода, ладно в Одинцово, но неужели даже столица не может себе позволить закупить что-нибудь действительно красивое?

Приехали, ну наконец-то. В приемном девчонку сразу забрали в смотровую. Звоню мужу. Лучше бы не звонила. Прерывающимся от гнева голосом сообщает, что за эти два часа смог отъехать ровно на 3 км от предыдущей больницы.

Ну мы-то на месте, немного расслабляюсь, тем более кругом интересно, есть на что посмотреть. Вот в комнату ожидания загружается деваха, крупная сама по себе, а тут еще и на последних деньках беременности. Тяжело опускается на сидение, подстанывает. Рядом, как юркий катерок, снует чернявый муж. Приносит и одевает жене бахилы, наливает воду из кулера. На деваху с улыбкой поглядывает красивая блондинка в красном спортивном костюме. Шикарные пепельные волосв небрежно забраны в хвост, отличную фигуру не портит даже девятимесячный животик. Сестра выходит в приемник, спрашивает ее, какие роды, первые? «Третьи, — улыбается блондинка. «Я подожду, — машет рукой, — у меня еще легкие схватки». Еще одна стройняшка с ноутбуком в ожидании приема попутно решает рабочие вопросы, извиняется за опоздание курьера. Рожениц и беременных много, дверь хлопает каждые несколько минут. Чаще всего эмансипированные москвички прибывают на роды или на госпитализацию в гордом одиночестве, мужья дома с детьми или на работе. Правда, мама, то есть я, тоже в единственном количестве.

Интересно наблюдать за немногими парами. Вот молодая женщина с поздним токсикозом, на госпитализацию. Держится молодцом, шутит, тормошит мужа, хотя видно, что ей несладко, давление шпарит. Супруг сидит, наглухо уткнувшись в телефон, даже, по-моему, не заметив, как жена прошла в смотровую. Чернявый муж крупной девахи, отправив жену на прием, расслабился, раскинулся вольготно на скамье,

хохочет в телефон. Только одна пара действительно вместе, на одной волне, со стороны это очень заметно, особенно в подобных местах. Едва подумала, что не видно никого из «понаехавших», как в приемник вваливаются двое из них, по маскам и бахилам полный игнор, охранница особо и не пытается воззвать к их сознательности. Мужики на плохом русском добиваются выдачи одежды какой-то рожающей негражданки, порываются войти в смотровую, короче, шум, гам и восточный базар. Дамы в приемном замирают с улыбкой Моны Лизы, воспаряя над суетой, мужчины…ну что мужчины, они в основном не отрываются от телефонов. Потом приходит переводчик, вещи находятся, троица южан покидает приемное отделение, и снова воцаряется тишина.

Уже в десятом часу вечера, получив документы и забрав вещи дочки, стою, трясясь от холода, перед центральным входом, ожидая мужа, подъехавшего наконец-то к больнице, пусть даже и не к тому входу. Опускаюсь на сидение, прикрываю глаза, делаю глоток остывшего латте, болтающегося с утра в кармашке переднего кресла. Знаете, в «Титанике» мне очень нравится своей правдивостью один момент. Роуз уже выловили из моря, все позади, она лежит в шлюпке, укрытая пледом. Приоткрывает глаза. Медленно плывут в небе сигнальные ракеты, что-то беззвучно кричит офицер, размахивая дымовой шашкой, все где-то далеко, нереально, замедлено…отличная картинка эмоционального и физического перегорания. Вот и я понимаю, что еще много волнений и тревог впереди, но сейчас дочка под присмотром, и это главное.

Дороги почти свободны, машин много, но они едут сплошным непрерывным потоком, и каждая везет свои проблемы, свои радости и печали, разочарования и надежды. И синие всполохи машин скорых между ними часто, очень часто. Свободных вам дорог, удачи и терпения. Пусть вас всегда дожидаются, и пусть вы всегда успеваете. Огоньки машин постепенно сливаются с подмигивающими фонариками абстрактно-поимитивистских, но все равно по-праздничному новогодних конусов-елок, и малопатриотичное, но такое привязчивое Tinker Bell с сантовским О-хо-хо отстукивает в ритме сердца, и, наверное, все вместе это и есть жизнь.

С наступающим, друзья.