Ну как не любить этих старых чертей?!

Там вот мы немного перекинулись про то, каким мы помним Одинцово своего детства…

Кто о сирени, кто о ручьях, кто на плоту и проч.

А ещё Одинцово — мировой центр рок-музыки. И попробуйте оспорить это. Не получится, не хватит логики. Её просто нет, как нет и в моей болтовне. А всё, что на уровне ощущений, эмоций, нюансов — выше всякой чёртовой логики.

И пока я помню запиленную кассету Кислого с новеньким альбомом Слэйда, пока впервые услышанная Coda от дирижаблеров на старой Мухиной Весне-202 стучит в моё сердце барабанами Бонзы (а на другой стороне кассеты был, обалдеть же, Дэф Леппард с ещё целёхоньким тогда барабанщиком), пока на стене в моей комнате висит портрет седовласого Эрика Ивановича — Одинцово продолжает оставаться столицей музыкального мира.

Потому что здесь всё и начиналось… и не надо этих сказок про Эбби Роуд и Вудстоки ваши. Всё пошло отсюда. И сам Сева Новгородцев, бывало, прорвавшись сквозь полуночные хрипы пятничного Лондона, захаживал в студию звукозаписи в Доме быта, где будущий маг электричества, друг всех пиратов, юный комсомолец Саша, очарованный магнетизмом названий, тёрся у списка альбомов с трояком в потной ладошке, выбирая наилучший вариант вложения драгоценного трояка (Флойд? Пурпурных? Киссов?).

…Кислый внезапно стал отцом троих детей. Муха почил в бозе, не сдавшись всё же в тяжёлых оборонительных боях с окружавшими алкогольными войсками. Умер, но не сдался, мой старый длинный товарищ. А Эрик так и смотрит со стены на всё это непотребство.

Мда.

Но речь не об Одинцово, не знаю, что это вдруг…

Вот история. Шёл себе человек, услышал музыку, зашёл, говорит — а ты же Джон сукин сын Фогерти, точно.

Тот и говорит — ну да, а ты то никак Билли Гиббонс, судя по бороде. Чего, мол, надо?

Да вот жеж, шёл, слышу бренчишь, зашёл. Кстати, у меня там гитара в машине, я схожу, погоди…

Сходил…чёрт бы их разобрал…

Ну и как вот их не любить, старых этих бродяг? А вы говорите, Одинцово не Одинцово…